Сборник «3 бестселлера о ведьмах» - Страница 56

– В хоспис к Ванечке, лечить его буду.

– Н-но, у меня нету денег, чтобы запла…

– Да не нужны мне твои деньги! Не в них счастье, поверь.

– Но мне сказали, что лечить бесполезно.

– Мало ли, кто и что тебе говорит. Не умрёт твой Ванечка, обещаю. Пошли.

Вот с Ванечки и начался совершенно новый этап в моей жизни. Забросив всё, вечеринки, проказы, кутежи вместе с Янкой, я отдалась лечению безнадёжных больных, от которых отказались даже родственники. Уходя рано утром и возвращаясь домой поздно вечером, у меня хватало сил лишь на еду и сон.

Три года спустя

Дальнейшие события я помню очень смутно, скорее всего, из-за травм.

Щелчок взводимого возле уха курка, апатию и понимание, что ещё секунда, и моя жизнь будет кончина. Страха не было, лишь облегчение от того, что все мучения наконец-то закончатся.

Неясный шум борьбы в коридоре, ругань Беса и выстрел над самой головой. Совсем неожиданно, сквозь этот шум, где-то рядом раздался голос Славки, пытающегося что-то мне сказать. Затем полная темнота и отключка…

После пережитого похищения во мне будто что-то сломалось. Я ушла в себя, ни с кем не говорила, никуда не выходила, бессмысленно слоняясь целыми сутками по многочисленным комнатам и не находя себе места. Многие говорили, что это лишь стресс, который надо пережить, и всё станет как прежде. Но они ошиблись. Как прежде уже не будет. Тогда, в руках Беса, я впервые ощутила своё бессилие. Никогда не задумывалась над этим, но всё когда-нибудь бывает впервые. И дело даже не в побоях, от них и следа не осталось.

Славкина защита, телохранители, все меры безопасности – ничто. И это наглядно показало похищение. Раньше я никогда не думала, что буду бояться за свою жизнь. Наверное, тогда и умер внутри меня ребёнок, верящий в чудеса и наивно полагающий, что будет вечно жить и не дорожить жизнью.

Ощутив у своего виска холодное дуло пистолета и ледяное дыхание смерти, я отчётливо поняла всю эфемерность своих способностей. Они лишь создавали иллюзию, мешающую видеть реальную жизнь. Пришло время посмотреть правде в глаза и ответить на вопрос «Как жить дальше?» Одиннадцать долгих лет я шла к цели, но она оказалась миражом. Ведь справиться с толпой при помощи бабушкиных заговоров невозможно. Это все равно, что неандертальца вооружить дубиной и выпустить на бой с взводом автоматчиков. Такие мысли бродили в голове, не давая желанного покоя.

Обхватив себя руками и укутавшись пледом, я сидела в саду. Приближения Кондрата не заметила. Лишь услышав его голос за спиной, вздрогнула.

– Привет, Рада!

Обернувшись, кивнула.

– Долго ещё ты будешь изображать привидение?

Пожала плечами в ответ.

Игорь остановился передо мной, присел на корточки и легонько встряхнул за плечи.

– Слушай, прекращай себя изводить, а?! Сколько можно! Прошло два месяца! Ты Славку хоть пожалей. Он же переживает за тебя, извёлся весь! Бедный мужик, винит во всём себя! Хватить! Не молчи! Если хочешь, плачь, кричи, ругайся, матерись только не закрывайся от нас!

Не дождавшись моей реакции, он резко поднялся на ноги и саданул со злости кулаком по стволу ближайшего дерева.

– Рада, что между вами произошло тогда?

Я лишь пожала плечами, но продолжала молчать.

– Скажи, чем этот мудак напугал тебя? Да, чёрт тебя побери, Рада! Говори!

– Игорь, не ори, – тихо попросила я, не узнавая своего голоса.

Глухой, скрипучий, еле слышный, как у столетней бабуси.

– Бес просто показал, что все мои способности ничто против оружия. Он разбил розовые очки, заставил посмотреть правде в глаза и понять одну вещь.

Кондрат снова присел возле меня, ласково погладил по волосам.

– И какую вещь ты поняла?

– Я такая же самоуверенная дура, как и все! – совершенно неожиданно для себя по-детски всхлипнула я.

– Поплачь, легче будет. Какой же ты ещё ребёнок, Рада, – очень по-доброму улыбнулся он, и с нежностью начал стирать с моего лица слёзы, которые безостановочно лились из глаз. – Ходишь с гордо поднятой головой, не даёшь себя в обиду. Ругаешься, дерзишь, показываешь свою независимость. А на самом деле всё это мишура. Ты слишком долго держала негатив в себе. Не бойся. В том, что ты сейчас плачешь, нет ничего постыдного. Хочешь, я открою тебе небольшой секрет?

Я кивнула и, снова всхлипнув, уткнулась лицом в мужское плечо.

– Тогда слушай. Иногда даже очень сильные мужчины плачут. Конечно, никто и никогда этого тебе не скажет, но факт остаётся фактом.

– И даже ты?! – вконец обнаглев, спросила я.

Игорь тихо хмыкнул.

– И я тоже живой человек, не киборг и не робот, – он опустился рядом со мной на лавку. – Помнишь, давно я рассказывал тебе о своей дочке?!

– Да, помню.

– Ну, вот. Когда ей поставили тот ужасный диагноз, мне впервые стало страшно. За неё, за себя, что не сумею достать денег на лечение вовремя. Она ведь совсем малышкой была тогда, такая хрупкая, как фарфоровая кукла и по-мальчишески озорная. Никому не пожелаю того, что нам с женой пришлось пережить. Иногда мне казалось, что ещё секунда и сорвусь к чёртовой матери, убью кого-нибудь, все равно кого и за что. Хотелось волком выть от безысходности, напиться до невменяемости, лишь бы не чувствовать той разрывающей на части боли. Поначалу я не представлял, через что нам придётся пройти и чем пожертвовать ради здоровья Алисы. Но затем, когда начальство отказалось мне помочь и просто в наглую послало по известному адресу, казалось, земля ушла из-под ног. Ты только представь, я – боевой офицер, отдал родине пятнадцать лет жизни, ни разу никого не предал и надеялся, что в трудный момент мне помогут, поддержат. И вдруг такое… Вот тогда я понял, что работа ничего не значит, и ради своей семьи пойду на всё. Если бы мне в тот момент кто-нибудь сказал: «Вот тебе деньги, убей человека» и показали, кого надо убить, я бы, не задумываясь, пошёл на это. Отчаяние толкает людей ещё и не на такие преступления. А тогда я был на грани. Но, слава Богу, мне не предложили этого, а знакомый свёл со Славкой. Он то и дал денег на лечение дочки в Германии, тогда я и стал на него работать. Прекрасно помню день, когда мне позвонила жена из клиники, где лечилась Алиса и сообщила, что та теперь здорова. Ох, как же тогда мы со Славкой и напились от радости, и впервые за много лет я плакал как ребёнок. И знаешь, мне ни капельки не стыдно за это!